Рисунки и этюды
В.А. Гартмана,
представленные
на выставке
1886 г.
«Лимож. Рынок» — это портрет толпы. «…в человеческих массах, как в отдельном человеке, всегда есть тончайшие черты, ускользающие от хватки, черты никем не тронутые: всем нутром изучать и кормить ими человечество, как
здоровым блюдом, которое еще не пробовали. — Вот задачато! Восторг и присно восторг!» — писал композитор.
Психология толпы, которой Мусоргский посвятил так
много внимания в своих операх, не могла не попасть на страницы «Картинок». Мы слышим, как распространяется новость,
как обрастает подробностями, как становится достоянием всех.
И на самой высокой стадии напряжения, когда толпа скандирует в едином порыве, действие прерывается — из солнечного
крикливого Лиможа мы попадаем в мертвую тишину…
Пустое, холодное, мрачное звучание, гулкое эхо —
так Мусорский нарисовал «Катакомбы. Римская гробница». На картине Гартмана есть и персонажи: спиной к зрителям стоят сам художник, архитектор Кенель и проводник
с фонарем, освещающим груду черепов. В эту леденящую
душу картину Мусоргский вписывает и себя, говорящего…
«С мертвыми на мертвом языке» (‘Cum mortuis in lingua
mortua’). Тема «Прогулки» приобретает здесь особое, мистическое звучание. «Ладно бы латинский текст: творческий дух умершего Гартмана ведет меня, взывает к черепам,
черепа тихо засветились», — писал Мусоргский. Разговор
с призраком — для Мусоргского это нормально. Композитора смолоду мучили приступы мистицизма. В 1860 году
после одного из них он писал Балакиреву: «Мой мозг окреп,
повернулся к реальному… и в настоящее время о мистицизме ни полслова. Я выздоровел».
У Мусоргского особая психика, никто не сумел так
точно изобразить пограничные состо