дрожит, из ушей дым столбом валит, из ноздрей пламя пышет. И
стал тот конь пшеницу есть: не столько ест, сколько топчет.
Подкрался дурак на четвереньках к коню и разом накинул ему
на шею аркан. Рванулся конь изо всех сил — не тут-то было.
Дурак уперся, аркан шею давит. И стал тут конь дурака молить:
— Отпусти ты меня, Иванушка, а я тебе великую сослужу
службу!
— Хорошо,— отвечает Иванушка-дурачок. — Да как я тебя
потом найду?
— Выйди за околицу, — говорит конь, — свистни три раза и
крикни: "Сивка-бурка, вещий каурка! Стань передо мной, как
лист перед травой!" — я тут и буду.
Отпустил коня Иванушка-дурачок и взял с него слово —
пшеницы больше не есть и не топтать.
Пришел Иванушка домой.
— Ну что, дурак, видел? — спрашивают братья.
— Поймал я, — говорит Иванушка, — разношерстного коня.
Пообещался он больше не ходить в пшеницу — вот я его и
отпустил.
Посмеялись вволю братья над дураком, но только уж с этой
ночи никто пшеницы не трогал.
Скоро после этого стали по деревням и городам бирючи
(глашатай) от царя ходить, клич кликать: собирайтесь-де, бояре
и дворяне, купцы и мещане и простые крестьяне, все к царю на
праздник, на три дня; берите с собой лучших коней; и кто на
своем коне до царевнина терема доскочит и с царевниной руки
перстень снимет, за того царь царевну замуж отдаст.
Стали собираться на праздник и Иванушкины братья: не то
чтобы уж самим скакать, а хоть на других посмотреть. Просится
и Иванушка с ними.
— Куда тебе, дурак! — говорят братья. — Людей, что ли,
хочешь пугать? Сиди себе на печи да золу пересыпай.
Уехали братья, а Иванушка-дурачок взял лукошко и пошел
грибы брать. Вышел Иванушка в поле, лукошко бросил, свистнул
три раза и крикнул:
— Сивка-бурка, вещий каурка! Стань передо мной, как лист
перед травой!