дождь, к утру скатившийся в мерзкую морось и безветрие, хотя и было тепло. Всё же решено было идти в поля. Шли долго, Макс весь сырой, но неутомимый, я такой же сырой и жаждущий первой добычи из-под собаки. Вчерашнее место с перепелами прошли без результатов. Вышли на старые овсы. И на границе овса с « зелёнкой », наконец, услышали заветный перепелиный голос! Ходили и кружили на одном пятачке минут двадцать, упорно желая увидеть птицу в полёте, перепел бегал, Макс распутывал, но подъёма не было. То там, то тут тиль-титиль да тиль-титиль, а результата нет! Я остановился у края полевой дороги, на высокой колее, поросшей всякой полевой травой, поправил снарягу, а Макс ковырялся метрах в двадцати от меня. Я принял решение бросить этого перепела и идти дальше, свистнул собаке, он скачками подбежал ко мне, в метре от меня остановился и неожиданно бросился почти мне в ноги, и вот долгожданный подъём! Я вскинул, отпустил подальше и бил. Есть! Подай! А Макс уже бежал на место падения. Я подошёл и повторил
дождь, к утру скатившийся в мерзкую морось и безветрие, хотя и было тепло. Всё же решено было идти в поля. Шли долго, Макс весь сырой, но неутомимый, я такой же сырой и жаждущий первой добычи из-под собаки. Вчерашнее место с перепелами прошли без результатов. Вышли на старые овсы. И на границе овса с « зелёнкой », наконец, услышали заветный перепелиный голос! Ходили и кружили на одном пятачке минут двадцать, упорно желая увидеть птицу в полёте, перепел бегал, Макс распутывал, но подъёма не было. То там, то тут тиль-титиль да тиль-титиль, а результата нет! Я остановился у края полевой дороги, на высокой колее, поросшей всякой полевой травой, поправил снарягу, а Макс ковырялся метрах в двадцати от меня. Я принял решение бросить этого перепела и идти дальше, свистнул собаке, он скачками подбежал ко мне, в метре от меня остановился и неожиданно бросился почти мне в ноги, и вот долгожданный подъём! Я вскинул, отпустил подальше и бил. Есть! Подай! А Макс уже бежал на место падения. Я подошёл и повторил