Contact-Контакт
когда ручку с пером еще надо было макать в
чернильницу, и это ему нравилось. Знаешь почему? –
спрашивал меня Саша. Потому что пока макаешь, есть
время подумать, подобрать слово. Самописок Рывкин
не любил. Его раздражало, что стило постоянно готово
к бою, ни секунды передышки ему не нужно.
Рассуждение ребенка вызвало у него радостную
улыбку и даже, кажется, прилив отцовской гордости.
Но он не спешил сдаваться.
- Посмотри, Лидочка, стрекоза же все-таки
бездельница, - попытался отец вызвать девочку на
спор.
- А вот и нет! – возразила Лида. – Стрекоза,
если хочешь знать, артистка. Она плясала и пела…
Себе, муравью, всем, кто смотрит и слушает… А
муравей даже не пустил ее погреться…
Саша обнял дочурку, поцеловал. И молча
думал, что люди часто болеют сердечной
недостаточностью. Но еще чаще – недостаточной
сердечностью. Пожалуй, только ребенок может так
свежо, так непредвзято осмыслить басню, старинную
притчу… Так близко к сердцу принимать добро и зло.
А Лида все не унималась:
- Когда мы с тобой поедем за город, на
виноградник, возьмем большую палку, ладно?
Писатель Пасько и его родственник
Семен Данилович Пасько был одним из
русских писателей, живших и работавших в Молдове.
На ПМЖ в Кишинев переехал с семьей из российской
глубинки, из таежного края, где работал лесником. И
писал преимущественно о природе – о деревьях и
травах, о зверях и птицах. В русле таких мастеров
русской словесности, как Пришвин, Бианки. После
выхода новой книги Пасько один из его коллег
насмешливо съязвил, будто Семен «думает по пьянке,
что он уже Бианки». На самом деле, Семен Пасько не
был так прост, как могло показаться при его не
франтоватой внешности.
В советские годы у литераторов, желавших
держаться в стороне от господствовавшей идеологии,
был небогатый выбор: либо погрузиться в
переводческую работу, либо сочинять фантастику,
либо писать о травинках или «братьях наших меньших».
Воспевая красоту и мудрость природы, Пасько не брал
греха на душу – не становился подручным власти. А
над н